Фредерик был мёртв, но его дело продолжало жить. Клара, порой, скучала по тем временам, когда они вместе пытались изменить мир, улучшить людей, вывести новую, совершенную расу. Но когда суперы всё-таки появились и их количество с каждым днём увеличивалось, Воут отступил, решив умереть, а не рискнуть стать кем-то большим.

Клара же вскоре узнала у себя ещё одну способность – отсутствие старения. Ей пришлось уйти в тень, перестать быть всеобщей любимицей Свободой и затаиться. Она продолжала вести дела Воут, тренировала некоторых суперов и мечтала изменить мир. Количество сильных людей не устраивало женщину.

Летом 2004, в день полным скуки, к ней заглянул мужчина, работающий психотерапевтом для суперов. Когда он заходил к Райзингер, значит, случилось что-то сверхъестественное, с чем он справиться не мог. Выглядел он расстроено, словно что-то натворил. Словно у него что-то не получалось. Клара окинула его коротким взглядом и вместо приветствия кинула короткое:
– Говори.

Он замялся, тяжело вздохнул и заговорил:
– С месяц назад мы вытащили из пожара подростка, супера. Мать – простая смертная нанесла ей кучу травм, и теперь она совершенно не идёт на контакт, – женщина кивнула, внимательно слушая его.

Такие случаи были нередки. Простые людишки часто не понимали людей новой расы. Силы, которая была возложена на них. Вместо вредительства они могли поблагодарить мир за подарок – их ребёнок супер. Но нет. Осуждение, страх, гнобление.

– В общем, вот, – мужчина сунул дело девочки. – Я бы хотел, чтобы вы заглянули к ней и поговорили. Вы сильнее, может, у нас получится…

– Свободен, – властно бросила Клара, взяв в руки дело юной Сары Крюгер.

Час женщина потратила на изучение дела. Ничего удивительно. Супер, который заделал человечьишке ребёнка, ретировался. Девочка росла у простой смертной, что боялась родную дочь. Изводила, пыталась вытащить из неё способности. Их не вытаскивать надо было, а принять и помочь контролировать. Развивать. Относиться как божественному подарку, а не к дьявольскому отродью, если говорить на библейском языке.

Клара не медлила. Изучив дело, она поспешила к бедному запуганному ребёнку. Заблудившемся и получившему весь этот ад наяву совершенно незаслуженно.

Клару пустили к девочке без вопросов. Райзингер поморщилась – эта комната больше была похожа на ещё одну маленькую тюрьму, а не на место, где можно жить в удовольствие. Не такого отношения Клара бы хотела к людям высшей расы.

— О чём вы хотели со мной поговорить? — угрюмо спросила Сара, вместо приветствия.

Конечно. О каком доверии вообще может идти речь.

– Здравствуй, Сара, – начала женщина, спокойно сев рядом. – Меня зовут Клара, и я хочу помочь тебе разобраться в том, кто ты есть на самом деле. Начнём с того, что простые смертные, окружавшие тебя с детства – тебе врали.

marisa [мариса - 17] [emma myers] » 3rd district полюби, полюби мои розовые сны мои демоны в постели не дают мне дальше жить через боль посмотри, я теперь один из них мои дни черчёны мелом, их ты просто сотри

да. заявка, как бы, одна, но их как бы две.
так вышло. я люблю клише и не скрываю этого.
что могу сказать по ситуации. во-первых, причины, мотивацию, личные моменты всегда можно поменять, я не пытаюсь поставить вас в какие-то рамки. вот - не выходите за их пределы. если вдруг вы такие “о, хочу играть дженну, но не хочу играть эту историю”, я не против того, чтобы обсудить этот момент. будем считать, что это скелет, примерная идея, направление, вдруг вы вдохновитесь и решите, что хотите страдать. (а вдруг).
во-вторых, я ваш ментор, но я понятия не имею, что мне с этим делать. я могу сейчас сказать, что мы постараемся выиграть в квартальной бойне и вернуть вас домой, но это не точно. уповаем на то, что в сюжете 25 игры искусственно затягиваются (король умер, да здравствует король), плюс всегда есть прошлое (плюс если потенциально мертвого трибута недостаточно, всегда можно взять еще одного персонажа), то есть, на поиграть событий хватит. со стороны взаимодействия трибут-ментор я готов с вами поиграть, не обещаю безумный темп игры, но что-то обещаю.
кроме меня у нас в дистрикте присутствует стилист, возможно, что-то организуется с ним. второй трибут и второй ментор пока отсутствуют как класс, но может быть будет какой-то порыв с вашей стороны.. или что-то совместно придумаем.
и я не буду обещать золотых гор, будет прям прикольно, если вы придете и будете готовы еще куда-то вписаться, с кем-то пообщаться, как-то себя развлечь. я очень постарался бы помочь, но самостоятельность приветствуется тоже.
п.с. имена не принципиальны.

вопросов не становится меньше. кажется, с количеством информации они только начинают множиться.
кажется, что это такой снежный ком, который становится все больше, который все быстрее несётся в сторону янлина. едва ли у него есть шанс от него спрятаться. избежать столкновения.
рано или поздно.. его погребёт под ним. и совершенно не ясно, есть ли хоть какой-то шанс быть к этому готовым.
янлин кивает, принимая одежду из рук луаня. хорошо, это простая часть - та, где стоит просто выполнять элементарные действия. это то, с чем он сможет справиться.
янлин не торопится одеваться, возможно, ему стоит попытаться, подумать. понять.
он спускает воду в ванне и какое-то время просто остается сидеть на ее бортике, смотря куда-то перед собой.
что он имеет в итоге? хотел ли он понять, собирается ли луань платить за его пребывание здесь? возможно.
понял ли он, что имел в виду эш, называя его очередным? определенно, да.
и с этим.. кажется, с этим стоило что-то делать. янлин не думал, не считал луаня кем-то ужасным, способным заставить человека делать что-то против его воли (если быть до конца честным, янлин в целом не очень представляет, что существует человек, который мог бы луаню отказать). и в целом информация о том, что луань тоже.. покупал кого-то, она не была чем-то таким, что могло бы что-то поменять.
это все еще был луань. это все еще был лучший человек в жизни янлина. не имело значения, насколько он предвзят и необъективен. это просто был луань, этого было достаточно.
и это было простой частью. простой частью, которую, возможно, он не должен был принимать вот так, но. он уже это принял.
куда сложнее - страшнее - было понять то, что будет дальше с ним самим.
янлин дергается, когда понимает, что уронил на пол одежду, пока пытался что-то понять. судя по тому, что полотенце на нем стало неприятно влажным, он провел так довольно много времени. а ведь луань сказал, что будет его ждать.
что-то внутри начинает колоть от мысли, что луань его ждет, заставляя довольно бодро выбраться из полотенца и натянуть на себя вещи луаня. вещи луаня, которые пахнут луанем.
приходится подвернуть резинку на штанах - они ему немного длинноваты (ну, конечно, с ногами луаня, было бы странно, если бы было иначе), прежде чем выйти из ванной.
это кажется таким странным, что у янлина опять - в очередной раз за сегодняшний вечер - перехватывает дыхание. он уже был здесь - в спальне луаня - но в прошлый раз.. едва ли в прошлый раз вообще существовало что-то кроме самого луаня.
а теперь у этого места появилась какая-то общая картинка, которая, впрочем, никак не влияет на стремление янлина смотреть только на луаня.
как будто он может не.
и это сейчас почти физически больно. настолько он близкий, домашний, уютный. кажется, красивее янлин и не видел никогда.
кажется, ему больше и не требуется ничего, только иметь вот такую жизнь рядом с луанем.
и от этого горько.
он ведь не должен забывать, не должен обманывать себя.
янлин мотает головой, - нет, я не хотел один.., - получается поспешно, даже немного панически. хочется отвести взгляд, все снова становится смущающим, но янлин смотрит.
их - его - время все еще ограничено.
- я скучал, не был уверен, что мы снова увидимся, смотрел твое шоу. - он не уточняет, сколько раз, не говорит, что пытался перекрыть красивой картинкой все свои кошмары. он не хочет казаться еще ненормальней, чем он уже.. - ты там очень красивый. и сейчас.. красивый.
янлину стоило бы остановиться. но он не может.
не сейчас.
он даже машинально касается рукава футболки после слов луаня про плечи. она - футболка - действительно несколько тесновата, но янлин не думал об этом до этого момента. он почти спрашивает, не испортит ли он ее (не растянет?), или, может быть, ему стоит извиниться? за плечи? но луань продолжает.
луань говорит про юйлуна (янлин кивает, янлин успевает улыбнуться, ему нравится стилист их дистрикта, хотя иногда он немного и пугающий. и тогда он был действительно очень расстроен из-за того, что янлин стал шире в плечах, янлин даже честно извинялся, он не подумал, не делал это специально, он просто.. пытался не сойти с ума?), луань говорит про жатву, про следующие игры.
и этого оказывается достаточно. как будто пазл складывается.
и неважно, совершенно, неважно, что было до. янлин принимает все это просто.
это такие мелочи по сравнению с новыми реалиями его жизни. но.
скоро будут новые игры - янлин не думает сейчас о том, чем это обернется для него, хотя, на какое-то мгновение грудь стискивает от нехватки воздуха - скоро будет кто-то еще? ведь так? еще один победитель.
еще кто-то, кто заинтересует капитолий. возможно, куда сильнее, чем интересует янлин. и это - ужасно по отношению к новому победителю - должно приносить облегчение.
должно давать какую-то надежду.
вот только. будет кто-то следующий? в этой спальне, в этой ванной, в этой квартире.
янлин понимает, что не имеет права ревновать, но.
возможно, луань не будет заботиться больше ни о ком так, как заботится о нем, ведь все остальные не были его трибутами. вот только все остальные и не доставляли столько проблем, да?
их ведь не надо было спасать.
янлин думает - все они, возможно, в, чем-то лучше него, сильнее, умнее, красивее, менее проблемные. вряд ли кого-то еще привозят ночью под дверь луаня.
вряд ли ему приходится… - прости. - янлин испытывает огромное желание извиниться, за себя, за ситуацию, даже за собственную ревность.  он садится на край кровати, смотрит на луаня снизу вверх. ему хочется объяснить, но в тоже время не хочется.
все еще не хочется тратить их время на жалость к себе, на бессмысленные страдания.
- можно я…?, - он тянется к луаню, берет его за руку, заставляя подойти ближе, отбрасывает в сторону несчастную подушку и обнимает луаня, утыкаясь лицом ему в живот. так неудобно говорить - приходится повернуть голову, прижаться щекой к животу. на самом деле, он не то, чтобы знал, как сказать. попросить? покупать его? пообещать, что он сделает все, что угодно? янлин сглатывает.
- но мы же будем видеться?.. я.. бы хотел, то есть.. если хочешь ты. я пойму, если нет, правда. я понимаю. - едва ли янлин выглядит понимающим сейчас, когда буквально отказывается разжимать объятия и отпускать луаня. но он отпустит. если луань скажет.. как только он скажет. - просто.. в прошлый раз.. я подумал, что тебе было хорошо со мной.
или луань просто слишком хороший человек, который не стал расстраивать янлина. в конце концов, янлин все еще здесь.

хибари нравится запах чужого пламени - кея о нем непременно подумает позже. у савады пламя пахнет небом над намимори и самую капельку воздухом после дождя, сладковато-свежим озоном, от которого легче дышится. у дино пламя пахнет солнцеликой сицилией и горячим итальянским небом, а кожа - шоколадом, сандаловым деревом и немного антисептиком. у такеши пламя пахнет дождем над храмом и мокрым железом самурайского клинка. у мукуро пламя пахнет всем, чем он захочет, но с каждым годом хибари все сильнее проникает сквозь его ложь и чует запах пряного болота и каких-то химикатов. у занзаса пламя пахнет совсем по-другому. пламя занзаса пахнет лесным пожаром и грохочущим во время тайфуна ветром. хибари втягивает полной грудью - хибари любит тайфуны. когда в его день рождения запускают карпов в небо, хибари нравится смотреть, как тайфун срывает их в черные от свинцовых туч небеса. хибари находит это символичным. спать во время тайфуна очень приятно. хибари нравится рев ветра. хибари устраивает запах. пламя сильное. хибари скалит пасть и слегка наклоняется вперед, чтобы почуять больше. запах паленой плоти доводит хибари до состояния предсмертного экстаза. других, вероятно - до предсмертной агонии. у хибари иное восприятие вопроса.

когда хибари сражается с такеши ради тренировок, реборн вкрадчиво такеши советует. реборн вкрадчиво говорит, что с хибари сложно. хибари очень быстро анализирует не только поле боя, но и своего противника. мозг хибари так устроен - хибари из хищника поднимается в безраздельные сверххищники год за годом. хибари в состоянии быстро выработать стратегию. хибари в состоянии быстро найти слабые места. хибари в состоянии менять тактику. хибари - не сапер, хибари - сверххищник. хибари может ошибиться, пережить это - и выйти победителем. хибари может позволить себя ударить, чтобы подобраться. хибари с цепи не срывается - в вонголе нет цепи для хибари. хибари не дает передохнуть - если речь не о без секунды трупах в каком-то помещении. они - передохнут. ударение довольно однозначное. реборн понимает, что хибари нужно сражаться, что ему это жизненно необходимо. потому что у хибари не смесь двух типов пламени - у него каждое отдельно взятое пламя чистейшей пробы и невероятного давления. оно хибари изнутри мучает - потому что не может найти успокоения. облака без неба не существуют как концепция. облака без неба - это маленькие барашки без лужка. дыхание умирающее на морозе. хибари нужно сражаться с кем-то, кто займет его достаточно, чтобы сорвать большую часть пламени. коробочка уже слабо помогает. кольцо тоже. хибари некуда девать. поэтому все зачистки - для хибари. чтобы он сорвался - и это было полезно. хибари из самого сильного хранителя семьи становится постепенно не менее большой опасностью. у хибари все больше опыта - и убить его все труднее. хибари нужно сорваться - чтобы кости перестало ломить. пусть лучше ломит от удара, чем изнутри. хибари неосознанно хочет, чтобы это кончилось поскорее. хибари часто спит - чтобы не чувствовать. хибари вдалбливает оружие до мясного чвокания - чтобы заглушить дробь в ушах от рева собственного пламени. иногда хибари кажется, что он сходит с ума.

но сейчас - сейчас хибари хорошо. хибари довольно выдыхает, когда ему прилетает в солнечное сплетение - хибари не больно. хибари хорошо. хибари нравится сражаться с занзасом - хибари или заснет, или сорвет все, что его гложет, чтобы спокойно жить. хибари примеряется в ответ - подпускает ближе. хибари хочет промять занзасу ребро за ребром. хибари хочет сломать занзасу хребет. хибари хочет загрызть его. хибари безмерно и безумно хочет очень много. от занзаса - больше. реборн хибари все меньше интересен. занзас остается гештальтом. хибари приятно его закрывать. хибари безмятежен и спокоен. но он правда рад. хибари хочет переломать занзасу пальцы и выбить зубы - по лицу хибари бьет. хибари плевать, куда бить, если там можно что-то сломать. нос хибари закономерно ломает в ответ на сломанную ключицу. хибари нравится это чувство. кость ходит ходуном - и хибари это приятно.

хибари не нравится только одно. что занзас сражается пламенем, но не оружием. хибари хочет больше - хибари всегда нужно больше. иначе хибари приспособится. иначе выработает тактику. реборн был этим интересен - леон буквально любое оружие. но без него опций меньше. хибари знает - в течении нескольких лет он сможет подмять реборна (знает и реборн). реборн никогда не был гештальтом. занзас должен взяться за оружие.

хибари замирает в нескольких шагах и поводит плечами (до упоительно болезненного движения ключицей, хибари давно не чувствовал себя до такой степени живым)

- вытащи, - хибари смотрит спокойно и слегка поводит плечом, о, как же ему начинает нравится это скребущее чувство, как ему забавно чувствовать пули у лопатки, хибари судорожно выдыхает и едва заметно улыбается, хибари не просит, хибари не требует, хибари просто констатирует факт, у хибари голос терпеливый и спокойный, вкрадчивый, хибари так голоден, что хочет сожрать всего занзаса целиком, - вытащи свое оружие.

потому что хибари не видит причин не убивать. хибари не видит причин сдерживаться - хибари сам не чувствует, как собственное пламя раздувается, как ползет по венам к самому сердцу, чтобы спалить в нем все без остатка, хибари так приятно разделить с кем-то запах крови впервые, хибари впервые вообще соглашается с кем-то делить территорию. хибари не убивает взглядом и не режет - плавит и топит в крови. от потери собственной крови хибари не плохо и не больно. у хибари слегка темнеет в глазах - и ему от этого ужасающе приятно. хибари приятно вспоминать, что в нем осталось человечного.

хибари нравится запах чужого пламени — кея о нем непременно подумает позже. у савады пламя пахнет небом над намимори и самую капельку воздухом после дождя, сладковато-свежим озоном, от которого легче дышится. у дино пламя пахнет солнцеликой сицилией и горячим итальянским небом, а кожа — шоколадом, сандаловым деревом и немного антисептиком. у такеши пламя пахнет дождем над храмом и мокрым железом самурайского клинка. у мукуро пламя пахнет всем, чем он захочет, но с каждым годом хибари все сильнее проникает сквозь его ложь и чует запах пряного болота и каких-то химикатов. у занзаса пламя пахнет совсем по-другому. пламя занзаса пахнет лесным пожаром и грохочущим во время тайфуна ветром. хибари втягивает полной грудью — хибари любит тайфуны. когда в его день рождения запускают карпов в небо, хибари нравится смотреть, как тайфун срывает их в черные от свинцовых туч небеса. хибари находит это символичным. спать во время тайфуна очень приятно. хибари нравится рев ветра. хибари устраивает запах. пламя сильное. хибари скалит пасть и слегка наклоняется вперед, чтобы почуять больше. запах паленой плоти доводит хибари до состояния предсмертного экстаза. других, вероятно — до предсмертной агонии. у хибари иное восприятие вопроса.

когда хибари сражается с такеши ради тренировок, реборн вкрадчиво такеши советует. реборн вкрадчиво говорит, что с хибари сложно. хибари очень быстро анализирует не только поле боя, но и своего противника. мозг хибари так устроен — хибари из хищника поднимается в безраздельные сверххищники год за годом. хибари в состоянии быстро выработать стратегию. хибари в состоянии быстро найти слабые места. хибари в состоянии менять тактику. хибари — не сапер, хибари — сверххищник. хибари может ошибиться, пережить это — и выйти победителем. хибари может позволить себя ударить, чтобы подобраться. хибари с цепи не срывается — в вонголе нет цепи для хибари. хибари не дает передохнуть — если речь не о без секунды трупах в каком-то помещении. они — передохнут. ударение довольно однозначное. реборн понимает, что хибари нужно сражаться, что ему это жизненно необходимо. потому что у хибари не смесь двух типов пламени — у него каждое отдельно взятое пламя чистейшей пробы и невероятного давления. оно хибари изнутри мучает — потому что не может найти успокоения. облака без неба не существуют как концепция. облака без неба — это маленькие барашки без лужка. дыхание умирающее на морозе. хибари нужно сражаться с кем-то, кто займет его достаточно, чтобы сорвать большую часть пламени. коробочка уже слабо помогает. кольцо тоже. хибари некуда девать. поэтому все зачистки — для хибари. чтобы он сорвался — и это было полезно. хибари из самого сильного хранителя семьи становится постепенно не менее большой опасностью. у хибари все больше опыта — и убить его все труднее. хибари нужно сорваться — чтобы кости перестало ломить. пусть лучше ломит от удара, чем изнутри. хибари неосознанно хочет, чтобы это кончилось поскорее. хибари часто спит — чтобы не чувствовать. хибари вдалбливает оружие до мясного чвокания — чтобы заглушить дробь в ушах от рева собственного пламени. иногда хибари кажется, что он сходит с ума.

но сейчас — сейчас хибари хорошо. хибари довольно выдыхает, когда ему прилетает в солнечное сплетение — хибари не больно. хибари хорошо. хибари нравится сражаться с занзасом — хибари или заснет, или сорвет все, что его гложет, чтобы спокойно жить. хибари примеряется в ответ — подпускает ближе. хибари хочет промять занзасу ребро за ребром. хибари хочет сломать занзасу хребет. хибари хочет загрызть его. хибари безмерно и безумно хочет очень много. от занзаса — больше. реборн хибари все меньше интересен. занзас остается гештальтом. хибари приятно его закрывать. хибари безмятежен и спокоен. но он правда рад. хибари хочет переломать занзасу пальцы и выбить зубы — по лицу хибари бьет. хибари плевать, куда бить, если там можно что-то сломать. нос хибари закономерно ломает в ответ на сломанную ключицу. хибари нравится это чувство. кость ходит ходуном — и хибари это приятно.

хибари не нравится только одно. что занзас сражается пламенем, но не оружием. хибари хочет больше — хибари всегда нужно больше. иначе хибари приспособится. иначе выработает тактику. реборн был этим интересен — леон буквально любое оружие. но без него опций меньше. хибари знает — в течении нескольких лет он сможет подмять реборна (знает и реборн). реборн никогда не был гештальтом. занзас должен взяться за оружие.

хибари замирает в нескольких шагах и поводит плечами (до упоительно болезненного движения ключицей, хибари давно не чувствовал себя до такой степени живым)

— вытащи, — хибари смотрит спокойно и слегка поводит плечом, о, как же ему начинает нравится это скребущее чувство, как ему забавно чувствовать пули у лопатки, хибари судорожно выдыхает и едва заметно улыбается, хибари не просит, хибари не требует, хибари просто констатирует факт, у хибари голос терпеливый и спокойный, вкрадчивый, хибари так голоден, что хочет сожрать всего занзаса целиком, — вытащи свое оружие.

потому что хибари не видит причин не убивать. хибари не видит причин сдерживаться — хибари сам не чувствует, как собственное пламя раздувается, как ползет по венам к самому сердцу, чтобы спалить в нем все без остатка, хибари так приятно разделить с кем-то запах крови впервые, хибари впервые вообще соглашается с кем-то делить территорию. хибари не убивает взглядом и не режет — плавит и топит в крови. от потери собственной крови хибари не плохо и не больно. у хибари слегка темнеет в глазах — и ему от этого ужасающе приятно. хибари приятно вспоминать, что в нем осталось человечного.

сначала пару слов о тифоне. как можно понять, биография, личные мотивы, все это оставляется на ваше усмотрение.
я не знаю, что им движет. может, он просто пироман, это на ваше усмотрение, главное, что делает он все это осознанно. и люди в дистрикте, не то, чтобы желают ему зла или смерти, но они немного от него устали. когда встал вопрос голосования, все решили, что это будет меньшей из потерь.
может, он правда ничего не делал специально - проводил научные эксперименты.
из важного - это не угрюмый мальчик, который сидит в своем углу и всех ненавидит. он может всех ненавидеть - не возбраняется, но он в центре комнаты, в центре толпы, он улыбается. что там стоит за этой улыбкой - расскажите мне вы.
детали, на самом деле, обсуждаемы. я бы не сказал, что соглашусь на изменение внешности, но готов рассмотреть ваши варианты. с именем, в целом, не так принципиально, мне показалось забавным, учитывая мифологию.
что касается игры и меня.
я медленно, но верно пытаюсь собрать команду третьего дистрикта. присоединяйтесь, возможно, у нас будет весело. но это не точно. собственно, у нас есть я (и я в ахуе), есть заявка на трибутку, есть мариса, с которой обязательно нужно познакомиться, есть очень стильный стилист, который немножко скрывается, но он топ, отвечаю, возможно рано или поздно появится заявка на менторку.
что я могу предложить? ничего. ладно, если серьезно, то мы поиграем, и в отыгрыши, в голодные игры. может, попробуем выиграть, знаете, там шанс 1 к 24, не так и плохо. а вообще не думайте, что вы вот придете сразу умирать, во-первых, 25-е игры затянулись, так что поиграть время будет, во-вторых, всегда есть флешбеки, в-третьих, я активный агитатор твинков, следовательно, вы всегда можете взять себе еще кого-то более живучего.
по игре скажу сразу, что я не супер быстрый, посты пишу по мере сил и возможностей, если устраивает, то хорошо. если не устраивает, то можете, я не знаю, понять и простить. как можно понять, это не персонаж в пару или в какую-то игру "только со мной", хочется, чтобы вам было комфортно, но при чтобы вы могли себя занять, были готовы, что придется там что-то пообсуждать с другими людьми. поиграть с другими людьми. и помним, что мы здесь все ради комфорта и удовольствия.   

вопросов не становится меньше. кажется, с количеством информации они только начинают множиться.
кажется, что это такой снежный ком, который становится все больше, который все быстрее несётся в сторону янлина. едва ли у него есть шанс от него спрятаться. избежать столкновения.
рано или поздно.. его погребёт под ним. и совершенно не ясно, есть ли хоть какой-то шанс быть к этому готовым.
янлин кивает, принимая одежду из рук луаня. хорошо, это простая часть - та, где стоит просто выполнять элементарные действия. это то, с чем он сможет справиться.
янлин не торопится одеваться, возможно, ему стоит попытаться, подумать. понять.
он спускает воду в ванне и какое-то время просто остается сидеть на ее бортике, смотря куда-то перед собой.
что он имеет в итоге? хотел ли он понять, собирается ли луань платить за его пребывание здесь? возможно.
понял ли он, что имел в виду эш, называя его очередным? определенно, да.
и с этим.. кажется, с этим стоило что-то делать. янлин не думал, не считал луаня кем-то ужасным, способным заставить человека делать что-то против его воли (если быть до конца честным, янлин в целом не очень представляет, что существует человек, который мог бы луаню отказать). и в целом информация о том, что луань тоже.. покупал кого-то, она не была чем-то таким, что могло бы что-то поменять.
это все еще был луань. это все еще был лучший человек в жизни янлина. не имело значения, насколько он предвзят и необъективен. это просто был луань, этого было достаточно.
и это было простой частью. простой частью, которую, возможно, он не должен был принимать вот так, но. он уже это принял.
куда сложнее - страшнее - было понять то, что будет дальше с ним самим.
янлин дергается, когда понимает, что уронил на пол одежду, пока пытался что-то понять. судя по тому, что полотенце на нем стало неприятно влажным, он провел так довольно много времени. а ведь луань сказал, что будет его ждать.
что-то внутри начинает колоть от мысли, что луань его ждет, заставляя довольно бодро выбраться из полотенца и натянуть на себя вещи луаня. вещи луаня, которые пахнут луанем.
приходится подвернуть резинку на штанах - они ему немного длинноваты (ну, конечно, с ногами луаня, было бы странно, если бы было иначе), прежде чем выйти из ванной.
это кажется таким странным, что у янлина опять - в очередной раз за сегодняшний вечер - перехватывает дыхание. он уже был здесь - в спальне луаня - но в прошлый раз.. едва ли в прошлый раз вообще существовало что-то кроме самого луаня.
а теперь у этого места появилась какая-то общая картинка, которая, впрочем, никак не влияет на стремление янлина смотреть только на луаня.
как будто он может не.
и это сейчас почти физически больно. настолько он близкий, домашний, уютный. кажется, красивее янлин и не видел никогда.
кажется, ему больше и не требуется ничего, только иметь вот такую жизнь рядом с луанем.
и от этого горько.
он ведь не должен забывать, не должен обманывать себя.
янлин мотает головой, - нет, я не хотел один.., - получается поспешно, даже немного панически. хочется отвести взгляд, все снова становится смущающим, но янлин смотрит.
их - его - время все еще ограничено.
- я скучал, не был уверен, что мы снова увидимся, смотрел твое шоу. - он не уточняет, сколько раз, не говорит, что пытался перекрыть красивой картинкой все свои кошмары. он не хочет казаться еще ненормальней, чем он уже.. - ты там очень красивый. и сейчас.. красивый.
янлину стоило бы остановиться. но он не может.
не сейчас.
он даже машинально касается рукава футболки после слов луаня про плечи. она - футболка - действительно несколько тесновата, но янлин не думал об этом до этого момента. он почти спрашивает, не испортит ли он ее (не растянет?), или, может быть, ему стоит извиниться? за плечи? но луань продолжает.
луань говорит про юйлуна (янлин кивает, янлин успевает улыбнуться, ему нравится стилист их дистрикта, хотя иногда он немного и пугающий. и тогда он был действительно очень расстроен из-за того, что янлин стал шире в плечах, янлин даже честно извинялся, он не подумал, не делал это специально, он просто.. пытался не сойти с ума?), луань говорит про жатву, про следующие игры.
и этого оказывается достаточно. как будто пазл складывается.
и неважно, совершенно, неважно, что было до. янлин принимает все это просто.
это такие мелочи по сравнению с новыми реалиями его жизни. но.
скоро будут новые игры - янлин не думает сейчас о том, чем это обернется для него, хотя, на какое-то мгновение грудь стискивает от нехватки воздуха - скоро будет кто-то еще? ведь так? еще один победитель.
еще кто-то, кто заинтересует капитолий. возможно, куда сильнее, чем интересует янлин. и это - ужасно по отношению к новому победителю - должно приносить облегчение.
должно давать какую-то надежду.
вот только. будет кто-то следующий? в этой спальне, в этой ванной, в этой квартире.
янлин понимает, что не имеет права ревновать, но.
возможно, луань не будет заботиться больше ни о ком так, как заботится о нем, ведь все остальные не были его трибутами. вот только все остальные и не доставляли столько проблем, да?
их ведь не надо было спасать.
янлин думает - все они, возможно, в, чем-то лучше него, сильнее, умнее, красивее, менее проблемные. вряд ли кого-то еще привозят ночью под дверь луаня.
вряд ли ему приходится… - прости. - янлин испытывает огромное желание извиниться, за себя, за ситуацию, даже за собственную ревность.  он садится на край кровати, смотрит на луаня снизу вверх. ему хочется объяснить, но в тоже время не хочется.
все еще не хочется тратить их время на жалость к себе, на бессмысленные страдания.
- можно я…?, - он тянется к луаню, берет его за руку, заставляя подойти ближе, отбрасывает в сторону несчастную подушку и обнимает луаня, утыкаясь лицом ему в живот. так неудобно говорить - приходится повернуть голову, прижаться щекой к животу. на самом деле, он не то, чтобы знал, как сказать. попросить? покупать его? пообещать, что он сделает все, что угодно? янлин сглатывает.
- но мы же будем видеться?.. я.. бы хотел, то есть.. если хочешь ты. я пойму, если нет, правда. я понимаю. - едва ли янлин выглядит понимающим сейчас, когда буквально отказывается разжимать объятия и отпускать луаня. но он отпустит. если луань скажет.. как только он скажет. - просто.. в прошлый раз.. я подумал, что тебе было хорошо со мной.
или луань просто слишком хороший человек, который не стал расстраивать янлина. в конце концов, янлин все еще здесь.

- Сирота, содержит какое-то количество младших братьев-сестер, из-за чего рано встал на скользкий путь преступности.
- Видел в этой жизни ОЧЕНЬ много плохого – степень треша и стекла на ваше усмотрение, но ментально Вольтаж давным-давно седой и взрослый.
- Зачатки гения Бити – дайте мальчику в руки хоть что-нибудь, и он даст прикурить большинству взрослых инженеров.
- На Игры его отправили за преступность, либо перешел дорогу кому-то не тому. Но в любом случае он сам предложил этот вариант вместо гарантированной смерти и готов драться до конца, чтоб вернуться.
- Случайно познакомился с девочкой из Первого и из-за затягивающихся Игр между ними сложилось общение, на которое он не знает, как реагировать и пытается убедить себя, что это только ради выживания, но понимает, что впервые начинает верить, что мир – это не бойня, что люди могут быть человечными.

Самое лучшее в поезде — это окно. И конфеты. И мисс Мими. То есть в обратном порядке — мисс Мими, конфеты и окно. Электре кажется, что она готова провести здесь всю жизнь: сидеть на мягком диване, пить воду, наедаться шоколадом и задавать вопросы ментору, которая от них не отмахивается, даже если они совсем не про Игры. Нет, конечно, Спаркл помнит, куда они едут, но это кажется таким... очевидным, что тысячу раз нет смысла обсуждать, куда интереснее спросить, как делают эту странную форму в виде ракушек для сладостей, что такое марципан, может ли человек умереть от передоза сахаром — это было бы обидно — как выглядит настоящий лес, что можно съесть в лесу, «а вон там, за окном, лес?» и еще сотню безмерно важных вещей о Капитолии, как там одеваются, что едят, дадут ли им косметику и во что оденут на арену... Было бы здорово взять с собой, например, духи — ими можно пшикнуть в глаз человеку или налить во фляжку вместо воды...

Электра генерирует идеи по применению куртки, ремня и резинки для волос, доедая очередную конфету со вкусом апельсина — это ее любимый, она определилась — и долго смотрит в окно, когда мисс Мими уходит к ее или своему напарнику, так проще называть мужскую часть их команды, которая совершенно не умеет творчески подходить к делу. Спаркл уверена, что они просто медленно, как и все мальчишки, соображают, но со временем проникнутся ее идеями, а пока можно и пейзаж поразглядывать. В Первом нет ни леса, ни полей, поэтому Электра старается все запомнить, глазеет часами на огромные деревья, бескрайние просторы, песчаные или глиняные склоны, речки и пруды, прокручивая в голове, что делать, если арена будет похожа на них. Проверят резинку для волос на прочность и приходит к выводу, что надо попросить стилиста, если она будет делать ей прическу на сами Игры, использовать и резинку, и ленты. Вообще-то это не очень честно — нельзя брать с собой что-то полезное, но Электра успокаивает себя, что это не мухлеж, а просто... нецелевое использование подручных материалов. Импровизация. Все же любят, когда по телевизору что-то интересное происходит, а все вокруг частенько упоминают, что Игры — это шоу. Часть про: «кровавое, уродское, жестокое» Спаркл как-то пропускает. А ленточки ей будут полезны. И резинки тоже.

Вообще всё будет полезно, как говорит ей мисс Мими, которая, наверное, единственная, кроме родителей, кто не отмахивается от ее идей. Наоборот, слушает, улыбается, подбадривает, не ругается за слишком громкий смех или хлопанье в ладоши, разрешает есть столько, сколько захочется – Электру, правда, слегка подташнивает, но она уже успела озвучить ментору, что это тоже стратегия: каждый лишний килограмм – потенциальный день жизни в голоде, когда остальные умрут. Тут ведь главное самой себе хуже не сделать, но Спаркл старается слушать внимательно про предыдущие Игры, про то, как выиграла сама мисс Мими, как выиграла мисс Юдзу, про самую первую победу их дистрикта. В какой-то момент ей даже начинает нравиться эта своеобразная игра – придумай, что сделать в такой-то ситуации, пока получается отбиваться от скребущегося где-то на задворках опасения о смерти. Чужой. Или своей. Сложно сказать, что кажется более… одиноким.

Электра не то чтобы боится – нет, хорошо, она признается, что боится и от этого ее постоянно тянет есть, но это единственная мысль, которую девочка не озвучивает, — но уснуть в Капитолии не получается. В поезде было проще: допоздна сидишь у окна и незаметно засыпаешь на диване, как будто отвлекся от семейного вечера. Спаркл ведь даже в свое купе только переодеваться и умываться заходила, потом было не до этого. Здесь же у нее целая комната, которая кажется огромной. И пустой, отчего впервые становится совсем неуютно. Даже на Жатве так не было. В груди поселяется противное тянущее чувство, от которого хочется приобнять себя за плечи, а лучше свернуться в комочек и лежать, смотря на цветные огоньки столицы – сейчас они напоминают Электре гирлянду из фольги, которая причудливо переливалась, они делали ее вместе с Джаспером и Нэйкр – младшими братом и сестрой, так как остальные были уже слишком взрослые, чтобы «заниматься такими глупостями», она висела в гостиной и по вечерам давала красивые отблески на стены.

Почему-то сразу вспоминается мама, запах лукового супа, папины объятия, когда они налетали на него всем скопом – Электра старается сжать собственные плечи покрепче, но все равно чувсвует, как почему-то они дрожат. С ней никогда такого не было. Она не плакала, даже когда била коленки или ее обзывали. Не ревела, когда сломала руку… А сейчас почему-то так хочется. Сколько ни моргай эти противные соленые капли скапливаются в уголках глаз, а в горле встает мерзкий комок.
Нет уж, нельзя-нельзя реветь. Подумаешь – соскучилась. Развела тут сопли. У нее впереди, как сказала мисс Мими, университет, а она тут разревелась, как младенец. То же мне – будущий победитель…

Спаркл открывает глаза, садится, поглубже вдыхает, с силой трет щеки и встает на ноги, считая кровать во всем виноватой. У окна лучше – и огоньки красивые, и можно представить, что за спиной все братья и сестры сидят за столом, папа настраивает радио, а мама несет супницу…
— А? – голос наставницы заставляет растерянно обернуться, чуть приоткрыв рот от удивления и тут же кивая, — Да, очень красиво, — улыбка получается, но какая-то неправильная, Электра и сама это чувствует, обводя пальцем контуры здания, что виднеется за стеклом, прежде чем вновь посмотреть на мисс Мими, что подходит ближе.

Она такая красивая… Это было понятно сразу, но сейчас, в отблесках ночных огней, в полумраке комнаты, девушка кажется еще элегантнее, изящнее, спокойнее, мудрее. Как будто бы наконец вернулась домой и здесь все принадлежит ей, как настоящей принцессе. Такой вот вечно прекрасной, всегда доброй к своим поданным и самой любимой своим народом. Как в сказках. Она же тоже говорила, что столица – это возможности. А еще ментор похожа на сестру – да, у нее черные волосы, темные глаза, куда более аккуратный нос и тонкие руки, но Электра забывает вдохнуть, когда на мгновение ей мерещится знакомый силуэт. Как будто гирлянда и фольги отсвечивает.

— Мими, — Спаркл не выдерживает, тихо, словно стесняясь, что нарушила приличия, хоть её и просили так делать с самого начала, окликает ментора, — А… можно тебя обнять?
Вопрос звучит как-то неловко, но Электра не отводит взгляд, только нервно заламывает пальцы и поглубже вдыхает, зная, что взрослые не любят такие глупости и сейчас нужно будет снова улыбнуться и сказать, что да, конечно, ничего страшного, это было неуместно и надо спать. Только вот не получается – Спаркл кидает искоса взгляд на кровать, что кажется ей сейчас самым страшным врагом, прежде чем добавить еще тише и смущенно:

— Всего один разочек. Я… немного боюсь, — впервые с момента Жатвы Электра решает это озвучить, с надеждой глядя на мисс – нет, просто Мими, — Я никогда не спала одна. И вообще не оставалась одна. Это так странно… — и плакать почему-то снова хочется, и нос предательски щиплет, но Спаркл еще держится, только покрепче сжимая кулаки и скрещивая пальцы, словно высшие силы ей сейчас обязательно помогут.

Голодные игры не заканчиваются после арены. Только начинаются.

Это ужасное, болезненное осознание приходит далеко не сразу. И именно тогда живые завидуют мёртвым, а победители более поздних игр завидуют ранним. Тем, кто участвовали в первой десятке. Те, кто погибли, и те, кого оставили в покое.

Мэгс не повезло. По всем фронтам. Мало того, что её игры были переходными, так ещё и она отправилась в первый тур победителей. Видела боль в глазах других людей. Боль, что именно она выжила, а не другие.

И так из года в год.

Выживших на арене становилось всё больше, а количество жертв увеличивалось в геометрической прогрессии. И никто не мог остановить эту беспощадное, безжалостное шоу.

И мало того, что ты – участник игр, после «победы» предстоит ещё и менторство. Каждый год готовить молодых трибутов на смерть. И только один из них выживет и вернётся. У ментора даже шанса нет вытащить обоих, а значит лучше не привязываться.

И, конечно же, это так больно – не привязываться. Осознавать, что два подростка как скот на убой. На потеху развратной сумасшедшей публики Капитолия.

Неужели игры – навсегда? Неужели они никогда не остановятся?

После двадцать третьих Голодных игр победители вновь отправляются в очередной тур. У Мэгс это далеко не первый. В такие моменты хочется просто затеряться, исчезнуть. Сбежать.

Но мы в очередной раз выходим улыбнуться. Улыбнуться и помахать рукой. Поблагодарить Капитолий за подаренную возможность. Возможность жить счастливой и богатой жизнью.

Улыбка превращается в усмешку. Деньги окровавлены смертями. Каждый победитель – убийца. Каждый платит собой, своей жизнью и телом. Разве это счастье?

Скоро долбанный тур закончится. Скоро можно будет вернуться «домой» и провести несколько дней в тишине. Пожить простой жизнью. Хотя бы притвориться.

В одном из помещений Мэгс замечает растерянного молодого парня. Хмурится, пытаясь вспомнить кто он – ужасная память на лица. Её осеняет – победитель последних двадцать третьих игр. Вроде бы стоит просто пройти мимо, оставить его в покое, со своими терзаниями и осознаниями, но Мэгс не может.

Ей и самой не хватало взрослого, кто прошёл через тот ад, что прошла она. Взрослого, кто бы поддержал в трудный момент.

– Эй, – обращает на себя внимание Мэгс. – Ты как? Для тебя это в первый раз…

Голодные игры не заканчиваются после арены. Только начинаются.

Это ужасное, болезненное осознание приходит далеко не сразу. И именно тогда живые завидуют мёртвым, а победители более поздних игр завидуют ранним. Тем, кто участвовали в первой десятке. Те, кто погибли, и те, кого оставили в покое.

Мэгс не повезло. По всем фронтам. Мало того, что её игры были переходными, так ещё и она отправилась в первый тур победителей. Видела боль в глазах других людей. Боль, что именно она выжила, а не другие.

И так из года в год.

Выживших на арене становилось всё больше, а количество жертв увеличивалось в геометрической прогрессии. И никто не мог остановить эту беспощадное, безжалостное шоу.

И мало того, что ты – участник игр, после «победы» предстоит ещё и менторство. Каждый год готовить молодых трибутов на смерть. И только один из них выживет и вернётся. У ментора даже шанса нет вытащить обоих, а значит лучше не привязываться.

И, конечно же, это так больно – не привязываться. Осознавать, что два подростка как скот на убой. На потеху развратной сумасшедшей публики Капитолия.

Неужели игры – навсегда? Неужели они никогда не остановятся?

После двадцать третьих Голодных игр победители вновь отправляются в очередной тур. У Мэгс это далеко не первый. В такие моменты хочется просто затеряться, исчезнуть. Сбежать.

Но мы в очередной раз выходим улыбнуться. Улыбнуться и помахать рукой. Поблагодарить Капитолий за подаренную возможность. Возможность жить счастливой и богатой жизнью.

Улыбка превращается в усмешку. Деньги окровавлены смертями. Каждый победитель – убийца. Каждый платит собой, своей жизнью и телом. Разве это счастье?

Скоро долбанный тур закончится. Скоро можно будет вернуться «домой» и провести несколько дней в тишине. Пожить простой жизнью. Хотя бы притвориться.

В одном из помещений Мэгс замечает растерянного молодого парня. Хмурится, пытаясь вспомнить кто он – ужасная память на лица. Её осеняет – победитель последних двадцать третьих игр. Вроде бы стоит просто пройти мимо, оставить его в покое, со своими терзаниями и осознаниями, но Мэгс не может.

Ей и самой не хватало взрослого, кто прошёл через тот ад, что прошла она. Взрослого, кто бы поддержал в трудный момент.

– Эй, – обращает на себя внимание Мэгс. – Ты как? Для тебя это в первый раз…